Рассказ моего друга

[laighto]

Дал мне почитать с утра, до сих пор мурашки бегают.

Искупление

Искупление

Nov. 10th, 2010 at 10:51 PM

Уродство Ника Борковица было врождённым, хотя на первый взгляд можно было подумать, что он чудом выжил в какой-то страшной катастрофе, поскольку увечия, нанесённые ему хромосомами, были более чем внушительны. Но всё же мы воздержимся от описания внешности Ника Борковски и лишь добавим, что люди впечатлительные вряд ли сомкнули бы глаз ночью, если бы хоть раз его увидели. К двадцати девяти годам на долю Ника выпало немало испытаний, словно небу было недостаточно того, что Ник вообще выжил после родов. Он бы, кстати, и не выжил, если бы врачи, чуть ли не на спор, просто вытащили новорождённого младенца не только из утробы матери, но и с того света, начав тем самым череду пыток, которые приготовила ему жизнь. Отец сказал матери, что Ник появился на свет мертворождённым, а сам поспешил избавиться от ребёнка, что, безусловно, не потребовало от него больших усилий, а лишь пары подписей, сделанных дрожащей от отвращения рукой.
До восемнадцати лет Борковиц прожил в интернате, а потом был отпущен на все четыре стороны, так как урод то он был уродом, но это не мешало ему ходить, говорить и думать, а тем более работать. В интернате Ник подвергался ежедневным (если не ежеминутным) унижениям и побоям, со стороны как учеников, так и воспитателей. Друзей у Ника не было, хотя бы по причине того, что даже те, кому Ника было жалко, и подумать не могли, что хотя бы могут посмотреть в его сторону и удержаться от рвотных позывов или не заорать от ужаса. Воспитателей интерната просили , чтобы те дали Борковицу какой-нибудь балахон, естественно не из заботы о несчастном, а потому что ученики просто сходили с ума от его внешнего вида. Но воспитатели, получая извращённое удовольствие от всей этой ситуации, не вняли требованиям и оставили всё как есть. Когда остервенение дошло до крайней точки, Борковиц получил множество шрамов, заработанных при жизни, а не до неё. Здание интерната было старым и от него просто отваливались целые кирпичи. Однажды на прогулки одним таким кирпичём Нику попали точно в голову. Сначала Ник, привыкший ко всякого рода побоям, даже не заметил удара, а потом и подавно, ввиду потери сознания. Когда он упал, стая подростков налетела на него и начала избивать ногами и железными перекладинами, выломанными из лестницы на спортивной площадке. Кто-то ударил Ника ножом. После этого случая воспитатели вроде опомнились: дело шло к расправе над несчастным, а труп – это шум, а шум их заведению не нужен. Тогда Борковиц был наконец-то изолирован от группы и посажен в некое подобие карцера, в которым он провёл оставшиеся до выпуска почти два года – самые счастливые два года в своей жизни.
На воле он стал бродяжничать. На работу он даже не пытался устроится, хотя, после выпуска, человек из социальной службы, морщась и отводя глаза, рассказал ему заученными фразами все сияющие перспективы открывающейся для него новой жизни: и право на труд, и право на отдых и множество других прав, под копирку переписывающиеся из конституции в конституцию. Но Ник Борковиц, новоиспечённый гражданин, уже был научен трезво смотреть на подобные вещи и выбрал своим домом улицу.
Безусловно, произошло это не сразу. Дабы не испытывать соседей, которые почти сразу, после его появления, начали исписывать дверь, выделенной ему государством квартиры, всякого рода проклятиями, просто сами шокированные тем средневековым суеверным страхом, который в себе обнаружили. Они приписывали ему всяческие злодеяния, но приезжавшие полицейские не то чтобы не находили доказательств этим обвинениям – не обнаруживали самого преступления. Точкой в таких добрососедских отношениях стало убийство его кошки – единственного его любимого существа, которой было совершенно всё равно, как выглядит её хозяин.
Начав бродяжничать, Ник благоразумно держался подальше от дорог и общественных мест, приучил себя к ночному образу жизни – во тьме он был просто шарящим по мусорным бакам бомжем. Кстати как раз собратьям бомжам он смог дать достойный отпор – помимо физической силы, он ещё понял, что может применять тактику устрашения. Со временем он стал легендой городского дна, которого наградили множеством убийств, которых он естественно не совершал.
Борковиц повидал множество проституток и ко многим из них, как любой мужчина с исправной половой системой, он испытывал сексуальное влечение, которое ему пришлось научиться в себе гасить. Но то ли была весна, то ли амур решил поиздеваться над нашим уродом, Борковиц влюбился. Предметом его воздыхания стала шлюха с наивным псевдонимом «Бритни» - невысокая блондинка с причёской «конский хвост». Узнав у какого фонаря она работает, он часами следил за ней из тьмы переулков, порой, не выдерживая и утоляя естественное желание плоти. Но после этого его влечение не унималось, и Ника просто разрывало изнутри. Это продолжалось с весны до осени. Он уже знал всех её подруг, постоянных клиентов и её мужчину – сутенёра по имени Артур Квинт. Артур был молодым привлекательным человеком с пошлой эспаньолкой, будто нарисованной чёрным маркером на его лице.
В одну из холодных осенних ночей, когда проституткам холодно, но ещё больше голодно и поэтому надо работать, Ник стал свидетелем ссоры между Бритни и Артуром. Он не слышал причины их ссоры и, хоть кричали они очень громко, ничего разобрать было невозможно. Доведённая до слёз девушка побежала в сторону Борковица. Конечно знай она кто сидит в том тупике, она бы скорее прыгнула в канализационный люк, но от судьбы не уйдёшь, тем более эта судьба уже сама, цокая каблуками, бежала к нему на встречу. Ник спрятался за большие мусорные пакеты, и сердце его забилось, как барабан перед расстрелом. Но Бритни не добежала до того места, где спрятался Ник – Артур догнал её и начал хлестать своим ремнём по щекам, а затем, ударив кулаком в челюсть, повалил девушку. При падении та сильно ободрала на руках кожу. Затем Артур пару раз ударил её ногой под дых и, с пляшущими в глазах чертями, начал одной рукой срывать с неё юбку, а второй расстёгивать свои джинсы. У Борковица появилось чувство, что у него немеет мозг. Он выскочил из своего убежища и мощным толчком сбил Артура с ног. Поднявший глаза Квинт, увидев возвышающегося над ним монстра, заорал так, что ещё чуть-чуть и у него бы горлом пошла кровь. Подхватив с земли ремень Артура, Ник начал хлестать того куда попало, от чего у Квинта разорвалась рубашка. На освещённой стороне улицы началось оживление, но никто не решался подойти к месту потасовки, так как все думали, что Артура нашли его кредиторы. Тем временем Квинт попытался встать под градом ударов ремня, но Ник, откинув своё орудие в сторону, ударил Артура ногой по спине, от чего тот ударился лбом об асфальт. Склонившись над своей жертвой, Борковиц схватил его за волосы и стал колотить головой об асфальт дальше. Удары были такой силы, что скоро Борковиц уже держал в руках содранный скальп со стекающими мозгами и осколками черепа сутенёра. Резко развернувшись, Борковиц наткнулся на огромные глаза онемевшей Бритни. Артуру удалось всё же удалось стащить с неё юбку, которую теперь только судмедэксперты вынут из его рук. Взгляд Ника приковался к обнажённому женскому телу. Схватив рыдающую, но не способную от страха сопротивляться, девушку, монстр утащил её в глубь дворов.
Спустя четыре дня полиция нашла Бритни, которая уже полностью потеряла рассудок. Борковиц накрыл её своим содрогающимся от наслаждения телом и даже не заметил приближения опасности. В течении всего времени, как он уволок девушку, он насиловал её, кончая и начиная всё заново. Полицейские крикнули, чтобы тот встал и поднял руки вверх. Заставленный врасплох Ник растеряно вскочил и полицейские, невольно, упомянули Господа всуе. Они уже начали приближаться к распластанной на земле Бритни, уставившей свой не мигающий взгляд в стену, как Борковиц ринулся в их сторону, защищая свою любовь. Два выстрела остановили Ника, но он не упал. Его засиявшее тело накрыла небесного цвета дымка. Он преобразился: тело его приобрело совершенную форму, а лицо стало красивейшим из лиц. Осмотрев своё прекрасное тело, Ник Борковиц первый раз в своей жизни улыбнулся. Но этого уже никто не увидел.

***
Существует гипотеза, что болезни нам даются за грехи и чем грех тяжелее, тем страшнее болезнь. Но время не имеет ни начала ни конца, а следовательно нельзя с точностью сказать, что появляется раньше: грех, который ты совершил, или болезнь в наказание за него.

(С) simon-brod.livejournal.com/